06.03.2017, 17:54

Ночной звонок

 

14 сентября 2008 года, глубокая ночь, и вдруг - звонок из дежурной части. Вроде и привык к таким звонкам за годы службы, но до сих пор не жду от них ничего хорошего. То, что услышал тогда, на доли секунды повергло в шок. «В черте города разбился пассажирский самолет. По предварительным данным выживших нет. Жилые кварталы не задеты. Но разрушена часть железной дороги, прервано сообщение поездов по Транссибирской магистрали», - доложил дежурный. Я почти сразу понял, что от зоны крушения до ближайшего дома – всего две сотни метров, и микроскопическая смена курса падающего лайнера могла привести к куда большей трагедии.

 

В то время я исполнял обязанности начальника главного управления ГУВД по Пермскому краю, поэтому о крушении узнал одним из первых. Действовать надо было быстро, обстановка накалялась буквально с каждой секундой. В дежурную часть ГУВД уже начали поступать десятки звонков от очевидцев, интернет пестрел слухами и версиями, еще немного, и к месту аварии начали бы подтягиваться непонятные люди, зеваки и мародеры. Главное в этой ситуации – не допустить паники, эксцессов, не потерять нити управления. Выехал на место аварии почти сразу, тут же, из машины, дал указание поднимать личный состав, находящихся в состоянии готовности сотрудников – ОМОН, СОБР, строевые службы, которые были на круглосуточном дежурстве – немедленно стянуть к месту аварии, организовать оцепление и быть готовым к любым действиям.

 

Было темно, сыро и промозгло, почти не переставая шел дождь. То, что я тогда увидел, сложно описать словами, такого не показывают по телевизору, да и съемки реальной ситуации на месте трагедии ведут только органы следствия. Все кругом горит, удушливо пахнет соляркой, жженым металлом, и… человеческим мясом. Страшный запах трагедии; потом несколько недель казалось, что он меня просто преследует, этот запах… 

 

При крушении самолет упал в овраг, образованный природным рельефом и насыпью от железной дороги, основная часть лайнера находилась там. Рухнула зыбкая надежда на то, что хоть кто-то выжил - такие катастрофы не оставляют шансов. Необходимо было определить зону поражения и оцепить пространство, обеспечить охрану, никого не допускать. Одновременно стали проверять всю поступающую информацию, искали обломки, опрашивали по горячим следам свидетелей.

 

С главной задачей, кстати, помог справиться полицейский дирижабль – комплекс высотного видеонаблюдения, который находится на вооружении краевого ГУВД.  Его тут же доставили, но предупредили, что из-за погодных условий смогут запустить аппарат в небо не более, чем на 2-3 часа. Нам хватило этого времени. С помощью дирижабля мы смогли определить на карте точные границы крушения и выставить оцепление.

 

 

Каждый на своем месте

 

Все службы и ведомства в той ситуации работали как отличные швейцарские часы. Почти сразу на месте катастрофы был организован штаб, его возглавил на тот момент глава региона Олег Чиркунов. Здесь же были и прежний мэр Перми Игорь Шубин, руководство краевых МЧС и Следственного комитета. Из Москвы к месту катастрофы прибыли глава Следственного комитета при Прокуратуре Александр Бастрыкин, полпред Президента в ПФО на тот момент Григорий Рапота и главный судмедэксперт Владимир Клевно. У каждого был свой фронт работы.

 

Здесь же были и все мои коллеги-заместители. Большую часть работы взяли на себя Андрей Останин, заместитель начальника ГУВД, начальник следственного комитета при ГУВД Пермского края, генерал-майор юстиции. Он отвечал за следственно-оперативные группы. Организацию охраны места происшествия обеспечивал и.о. начальника милиции общественной безопасности по Пермскому краю, полковник милиции Владимир Ефремов.

 

К рассвету пожар уже практически был потушен, на границах стояло оцепление, работала полевая кухня. Началась работа следователей. К этому моменту у нас на руках был полный список пассажиров, летевших в самолете. Родственникам и близким погибших оказывалась помощь в ДК Гознака. Здесь работала группа психологов, врачей и других специалистов. Сюда же стекалась вся оперативная информация о крушении «Боинга».

 

Группу психологов, прилетевших из Центра экстренной психологической помощи МЧС России, возглавляла дочь Сергея Шойгу, Юлия Сергеевна. Потрясающий специалист, она и ее коллеги тогда оказали нам неоценимую помощь.  Без эмоций, долгих рассуждений и сборов, она оперативно и четко организовала работу своих бригад. В ДК Гознака психологи выполняли самую, пожалуй, тяжелую и самую важную работу – общались с родственниками погибших.

 

 

Работа в поле  

 

Как выяснилось, на бору самолета находилось 88 человек: 82 пассажира и 6 членов экипажа. Все погибли. Позже выяснилось, что пять человек на тот рейс опоздали. Вот уж точно, Бог уберег.

 

Когда на месте крушения начал работу Следственный комитет, то стало понятно, что своими силами коллегам не справиться. Останков было очень много, они перемешались с вещами, землей, обломками самолета, обгорели. Опознание в такой ситуации проводится только при помощи анализа ДНК. Пермская лаборатория с таким объемом справиться не могла, поэтому практически все взятые анализы мы отправляли в Екатеринбург. Я дал команду направить всех оперуполномоченных уголовного розыска по розыску преступников и без вести пропавших на помощь работникам бюро судебно-медицинской экспертизы. Работы у них тогда было с лихвой. Для того, чтобы определить родство и выдать останки родственникам погибших для захоронения, необходимо было взять анализы ДНК (как у погибших, так и родственников), отправить в Екатеринбург, получить результат и после этого организовать выдачу. Сработали тогда оперативно, всю работу закончили меньше чем за неделю. 

 

В помощь следователям также было организовано 200 следственно-оперативных групп. Каждая состояла из трех человек: следователя и двух дознавателей. Случился казус: большинство женщин-следователей приехали на место катастрофы в туфлях на каблуках. Там в сапогах было пройти сложно в отдельных местах, не то, что в женской обуви. Пришлось искать им сапоги и срочно переобувать. Благо, в МЧС помогли. Следственно-оперативные группы осматривали каждый клочок земли, не упуская ничего.

 

Работа велась целый день. Я даже не заметил, как наступил вечер: световой день и так был коротким, а непрекращающийся дождь и низкие серые тучи создавали ощущение постоянных сумерек. Ночью уже никто не работал. На посту стояли ребята из оцепления. Все собранные вещественные доказательства отвезли в Дзержинский отдел милиции, черные ящики – на расшифровку, останки тел – в морг. Движение поездов по Транссибирской магистрали восстановили уже через сутки.

 

Осмотр места происшествия проводили еще около недели, оцепление стояло порядка месяца. После того, как Следственный комитет закончил все работы и тела были увезены, верхний слой земли вместе с остатками самолета сняли и увезли. Это стандартная процедура. Она необходима, чтобы мародёры, бомжи, бездомные собаки не рылись в земле и не искали, чем поживиться. А попытки такие были: несколько мародеров пытались пройти через оцепление еще во время работы следственного комитета.

 

 

Версии следствия

 

Первой версией крушения лайнера, конечно, был теракт. Очевидцы сообщали, что видели вспышку в небе незадолго до того, как самолет упал. Да и присутствие на борту боевого генерала Геннадия Трошева и граждан иностранных государств заставляли задуматься. Но эта версия «прожила» недолго: в случае взрыва «Боинга» в воздухе, его обломки нам бы пришлось собирать в радиусе нескольких километров от места крушения. В нашем же случае основная часть самолета лежала преимущественно в одном месте. Отдельные части раскидало в разные стороны, но они были в пределах досягаемости. Впоследствии выяснилось, что оба двигателя работали вплоть до столкновения с землей. 

 

Другой версией была неисправность самолета. Но и ее отвергли после проведения расследования. Позже глава Росавиации Евгений Бачурин сообщил журналистам, что самолет был технически исправен. Последняя техническая проверка борта проводилась незадолго до катастрофы – 7 сентября 2008 года.

 

Единственной и на сегодняшний день официальной версией крушения «Боинга» в Перми является ошибка пилотов. По данным, опубликованным в отчете МАК, командир воздушного судна постоянно путал эшелоны, частоты и свой позывной, что могло стать следствием усталости и наличия алкоголя в крови, найденного в результате проведения экспертизы.

 

 

Дело мародеров

 

В октябре основная работа была завершена. Родным начали выдавать тела погибших для захоронения.  Но тут произошло то, что никто не ожидал – пропали золото и деньги. Те самые вещественные доказательства, которые собрали на месте крушения и увезли на хранение в Дзержинский отдел милиции.

 

Меня снова разбудили среди ночи. На этот раз звонили из Следственного комитета, просили подключиться и помочь. На раскрытие преступления дали всего сутки. По прошествии этого времени все золотые украшения должны были быть возвращены и переданы родственникам. Таков был приказ из Москвы руководству Следственного комитета. Я понимал, что если не сработать быстро, то будет скандал. Да пропади хотя бы один предмет из этого списка, уже началась бы шумиха, а тут целый пакет… почти килограмм золота.

 

В таких ситуациях за помощью обращаешься только к тем, кому доверяешь на 100%. Для меня это всегда был и остается Александр Емельянов. В то время он занимал пост начальника отдела уголовного розыска Пермского края. Я всегда привлекал к работе в сложных ситуациях Емельянова и его команду – настоящих профессионалов своего дела. Александра Емельянова я считаю своим учеником, мы работали вместе в лихие 90-е, прошли огонь, воду и медные трубы. Он настоящий опер.

 

Когда началось расследование, то сразу стало понятно, что сработал кто-то «из своих». Ведь доступ к вещдокам был ограничен. Никто из посторонних не мог бы их взять.

 

Виновника нашли быстро. Им стал прапорщик Дзержинского ОВД, который по словам коллег любил «злоупотреблять». В один из таких дней, будучи «под градусом», он похитил из отдела пакет с деньгами и драгоценностями. Принес их домой, рассказал все жене. Та, недолго думая, отнесла часть украшений на работу и продала своим коллегам. Оставшиеся драгоценности спрятала на работе в горшках с кактусами. Предусмотрительная женщина: кактус и поливать не надо, и задеть его, даже случайно, никто не хочет.

 

В конечном итоге мы нашли практически все украшения. По описи не доставало только золотой печатки. Ее нигде не было. Оказалось, что сын этого прапорщика во время проведения обыска, испугавшись, выкинул кольцо в окно через дорогу. Украшение упало в листву. Искать его пришлось чуть ли не с собаками. Листвы было столько же, сколько снега зимой. Но один из наших сотрудников все же умудрился найти маленькое украшение в огромной толще сырой листвы. До сих пор не знаю, как это ему удалось.

 

Вообще, сложно понять действия людей, укравших драгоценности. Вещдоки – это не украшения с витрины ювелирного магазина. Кольца, браслеты, цепочки были в крови, грязи, копоти. Это вещи уже погибших людей… Уверен, что нормальному, здравому человеку даже в голову не придет присвоить их себе. Тем более, что для родственников погибших каждое из этих украшений – больше, чем просто драгоценность, это память о родных и близких.

 

Прапорщик быстро сознался в содеянном. Его приговорили к 1,5 годам лишения свободы. Еще с одного подозреваемого – старшины Дзержинского ОВД, который отвечал за хранение вещдоков, - обвинения были сняты. Все драгоценности возвратили родственникам погибших.

 

 

В заключении

 

С момента крушения «Боинга» в Перми прошло уже 9 лет. Но порой до сих пор перед глазами возникают картины тех ужасных событий. Море огня, грязи, крови и частей людских тел. За время работы в криминальной милиции я видел многое, но подобного никогда. Такое сложно забыть.

 

Когда закончилось официальное расследование катастрофы, в Пермь вновь прилетел Александр Бастрыкин. Он вручил медали и благодарственные письма за организацию работы Следственного комитета на месте катастрофы. Такое благодарственное письмо вручили и мне.

 




Согласно уставу оказывается поддержка участникам фонда и ведется запись на прием. Оказывается помощь ветеранам в трудной ситуации.