После армии работал у нефтяников, слесарем - монтажником. В 1975 году, по объявлению в газете «Звезда», поступил на службу в органы внутренних дел. Начинал службу в должности младшего инспектора уголовного розыска в группе по борьбе с карманными кражами. В 1999 году, вышел на пенсию с должности начальника управления уголовного розыска ГУВД Пермской области. Полковник милиции в отставке.  

 

Из имеющихся наград горжусь медалью «За отвагу на пожаре» врученной мне от имени Президиума Верховного Совета СССР во время службы в СА, часами с названием «СССР» на циферблате, полученными мною из рук Министра МВД В.Ф.Ерина в начале 90-х и «Орденом Почета», удостоверение к  которому, подписано Президентом России.

 

Рассказ написан на основе реальных событий и фактов. Некоторые имена, фамилии и судьбы героев рассказа изменены. Так же автор не настаивает на строгой  последовательности описываемых  событий, реплик и монологов участников за давностью лет происходящего.                                                                                                                                                                       

 

Память, однако…!

 

Встать! Суд идет!

Рассказ.

 

1986 год. Очередной год перестройки в нашей стране, а мы возвращаемся с места происшествия, из глухого, почти заброшенного, на окраине района, лесного поселка. Мы, это оперативная группа в составе: следователь прокуратуры, заместитель начальника районного ОВД, эксперт-криминалист, водитель из уголовного розыска и я, старший уполномоченный из убойного отдела областного УВД, направленный моим начальником, так сказать, «в помощь местным товарищам» для раскрытия убийства,  розыска и задержания преступника. Все мы,  друг друга давно знаем, так как еще совсем недавно вместе служили.

 

Уже три часа непрерывной тряски по проселочным дорогам и почти сутки на этом самом «месте происшествия», окончательно всех вымотали. Даже наш милицейский УАЗик, прозванный в народе за желто-синий раскрас «попугаем» или «канарейкой», не урчит деловито, как обычно на городских улицах, а жалобно, с придыхом, ноет, объезжая ямы и колдобины. Тоже устал.

 

Пучок света из-под фар мотается из стороны в сторону, выхватывая то одну обочину дороги, то другую, то кромку  ямы, то упирается в пыльный склон очередного крутого пригорка, чтобы потом, при въезде на пригорок, раствориться длинным лучом в никуда, так как выше- небо и звезды и потом вновь упереться в пыль дороги. Кажется, что этому не будет конца.

 

Я сижу с края, у дверцы, рядом Витя – эксперт. Спит. Голова запрокинулась - рот открыл. На очередном ухабе, Витя, тревожно  вздрагивая и просыпаясь, чертыхается, хватается за ручку переднего сиденья и опять засыпает. «Следак»  из прокуратуры Юра,  дремлет, прислонясь к стеклу.

 

Зампоопер – Лексеичу, сидящему впереди, рядом с водителем, тоже не уютно, но он не спит, видимо из солидарности с Колей – водителем, да и по привычке – постоянно контролировать обстановку.

 

Я в дороге спать не умею, поэтому ерзаю на сиденье, немного завидуя Витьке. Смотрю в темень окна и на дорогу, пытаясь зацепиться  взглядом за какой-нибудь знакомый ориентир и определить, сколько нам еще ехать. Открыл форточку.  Потянуло предутренней летней прохладой. Небо, где-то с боку,  на горизонте, стало едва заметно светлеть. Покурил.

 

Нервное напряжение от суеты дня и всего пережитого, уже спало. Мысли текли вяло, тягуче, то, перескакивая с одной на другую, то, как льдины в половодье, наползая  друг на друга образами прошедших событий дня.

 

«На кой черт шефу с постели поднимать меня надо стало…»- мысленно ворчу я на своего начальника, разбудившего меня под утро и коротко приказавшего:

• Езжай в свой отдел. Там убийство, где-то в глухомани. Несовершеннолетнего с ножевыми ранениями в лесу обнаружили. Участковый сообщил. Подозревает какого-то местного тракториста, да найти не может. Помоги местным разобраться.

 

«Ну и что, что я в отделе этом раньше работал, что там разбираться. Вон Лексеич, с чем и с кем угодно разберется. Он же меня и учил, прежде чем в убойный отдел отправить…». Напутствовал меня перед переводом в УВД:

• Иди, пока приглашают. Да и работа интересная, мокрухи раскрывать. Не справишься, так и быть - обратно возьмем.

 

«Ладно, хоть с ребятами повидался…. Соскучился по ним… Они все такие классные…»- подытожил я для себя.

 

Из глубин вялотекущих размышлений всплыл вопрос:- «Почему интересно Колю - водителя все в отделе Николаем Федоровичем зовут, если он на самом деле Хисмат Фатыхович… и фамилия у него не Иванов, а Кильдебаев…»? Ответ тут же наехал на вопрос:- «В отделе работают 350 сотрудников 17 национальностей. Русских конечно большинство и язык общения – русский. А у некоторых сотрудников других национальностей фамилии, имена и отчества такие, что по-русски, ни написать, ни выговорить. Вот они сами себе и придумывают имена на русский манер, что бы легче общаться, особенно в боевой, так сказать, обстановке».

 

Машину опять тряхнуло и как будто от этого, очередное воспоминание вошло в другое русло, приблизилось так сказать к событиям сегодняшнего дня.

 

«Все-таки нормальный мужик этот участковый, толковый, хотя тоже не русский. Если бы не он, ушел бы этот «тракторист» лесами и болотами, искали бы потом… а сейчас едет с нами в закованный в браслеты-наручники, в «байдарке» и не дергается, как вчера вечером…

 

Интересно, когда его в заброшенном доме брали, успел бы я увернуться от ножа, если бы «следак» этого мудака «Тракториста» лопатой по башке не огрел…

Наверное, успел бы, все таки, боковым зрением его увидел…

… А если бы не успел…

…Да-а-а, и судили бы «тракториста» за два убийства…

Хм, а я!

…Гроб, цветы, похороны, все в парадной форме, оркестр, похоронный марш, траурный салют…Торжественно и скорбно красиво…».

 

Я аж вздрогнул и поежился от этой скорбной торжественно-красивой перспективы и мысленно стал себя успокаивать:-   «А может меня бы только ранил… Нет, я должен был успеть… Короче.  С меня прокуратуре, Юре-следаку, пузырь …, лучше два…, надо только талоны на водку завтра достать…

 

Гребаная перестройка… Как-то все больше похоже на развал, чем на созидание…Интересно сколько СССР простоит… Гитлер, вон, с трибун орал про тысячелетний рейх, а двенадцать лет и… кердык… Нет, СССР - это не Гитлер… Что-нибудь придумаем… Хотя, черт его знает… Бабушка – набожница, 1891 года рождения,  не зря говорила, что в конце уже 20 века люди не будут ведать, что творят, будут рассуждать как дети, и делать, как дети, а потом будут правители – один с «пятном на лбу», а второй, все время будет ходить в перчатках, а когда их снимет, то вместо рук все увидят бесовские лапы. Это Антихрист. А потом, вроде бы конец света…

 

Когда же бабушка умерла…? В шестьдесят втором или в шестьдесят третьем…? В шестьдесят третьем…!

 

«Трактористу», в это время, наверное, год исполнился…

 

…Нет, эту байду с «трактористом», с его пером и Юркиной лопатой, оформлять не будем – лишняя канитель и писанина… Если, конечно, «тракторист» жалобами не начнет сыпать на Юрку, который ему голову разбил…Подожди… Как же фамилия этого «тракториста»…? Целый день- тракторист, да тракторист… Пока не поймали… А-а,  – Смолюк… Точно… Смолюк А.П., 1962 года рождения, уроженец города Аркалык, Казахской ССР…

 

А зачем Смолюку на следака жаловаться…? Вроде должен понимать, что если следаку, в уголовном деле, все по порядку расписать, как он меня, красивого, зарезать хотел, то ему ещё одна статья и… вышка - к гадалке не ходить…

 

Если с  вышака спрыгнет, так все равно за малолетку на зоне уроют…

«О, блин, завтра же мне в СИЗО. Колоть этого козла –Ляну…» - вдруг вспомнил я.

«А отоспаться мне, надо или нет?…

Вот, сейчас, эту деревню проедем, поворот, под горку,  и мы дома – в отделе...»

 

Проезжали очередную деревню. Фары УАЗика, полосой света, «облизывали» левый поворот, высвечивая обочину, стоящие по правую сторону от дороги дома и сплошную ленту поляны между ними и дорогой. Вот и последний дом уже почти проехали. У дома, на траве, кто-то лежит. Женщина, судя по одежде, лежала ничком. Одна рука вытянута вперед, вторая под туловищем, нога, в чулке и калоше, подогнута в колене. На второй ноге, калоша не было.

 

Все это отметилось в голове как-то вскользь, не произвольно.

Лексеич, похоже, тоже заметил, весь вперед подался, всматриваясь в окно, и раздумчиво сказал:

• Гуляют, потом до кровати дойти не могут.

«Возможно»- вяло подумал я.

 

Вдруг в голове как будь то, что то щелкнуло, мозг заработал лихорадочно- «Где-то это я уже видел. И ночь, и дом,  и лежащую женщину, и эту позу, в которой лежала женщина, и этот калош на одной ноге. Где?»

 

Проехали еще метров тридцать.

• Коля, тормозни. Надо посмотреть.
• Развернуться что ли?
• Не надо. Остановись. Возьми фонарик, прогуляйся – сказал Лексеич и тут же добавил:
• Если все нормально, пусть спит. Лето, не замерзнет.

Коля, достал фонарик и вылез из машины, недовольно хлопнув дверцей.

 

Глядя на фонарик в руке Коли-водителя, в детстве мы называли такие фонарики «Дайманами», я вдруг вспомнил.

 

Вспомнил все. Все, что произошло со мной, в том далеком 1963 году…

 

Июль. Жара. Лето. Каникулы.

 

Однажды вечером, вся наша немногочисленная, но, «сплоченная  в боях, шайка малолеток», собралась вовремя - как договаривались, без потерь, вооруженная азартом не только на дела, но, вполне возможно  и на подвиги.

 

Тут я должен оговориться. На самом деле, конечно, мы не совсем разбойники, а так – четверо деревенских пацанов. Даже в школе учимся, правда, ходим туда без желания и не совсем регулярно, за что получаем от родителей справедливые выволочки.

 

Бои наши тоже не совсем  впечатляющие и ограничиваются пока  ночным налетом на библиотеку, откуда мы утащили несколько десятков книг, которые до сих пор не прочитали и кражей двух мешков семечек из совхозного склада, тоже ночью. Причем от последней кражи, мы, всей компанией, понесли сплошные убытки, так как семечки  готовились на посев и поэтому были протравлены какой - то химией. Мало того, что мешки оказались довольно тяжелыми, а тащить их пришлось довольно далеко, так мы еще чуть не отравились. Мы хотели отдать все семечки, оптом, ребятам из соседнего села,  за одну нужную вещь, но побоялись. 

 

Впрочем, я отвлекся.

 

Так вот. Место сбора, как и подобает, выбрали с учетом  особенностей деревенской конспирации – около магазина, посреди поселка. Логика простая. Во-первых: - около магазина в деревне – всегда молодежь «торчит», а  значит никто и не подумает, что мы «на дело» идем. Во-вторых: - от дневной жары, все члены нашей шайки разомлели и сейчас, в сумерках, придумывать другие способы конспирации, откровенно  говоря, не охота. Короче, собрались там, где собрались.

 

Предводитель «шайки»- Витя, а по совместительству мой двоюродный брат, как всегда, был не многословен:

• Слышь, тут Никита, у себя в огороде,  какой -то новый сорт крыжовника развел. Крупный, сладкий и весь… в волосах. Короче. Надо попробовать.
• Да ну на фиг. Сейчас еще светло. Давай подождем, когда темно будет. Тогда и пойдем – сказал Васюга.
• А чо, здесь ждать-то – встрял Некрас. Я сегодня видел, что врачиха баню топила, а сейчас, наверное, уже моются. Давай посмотрим, а потом и крыжовника наберем.

 

Перспектива скоротать время до полной темноты и перед серьезным делом  полюбоваться красивым женским телом, которым обладала (по мнению взрослых парней) врачиха Валентина Федоровна, женщина лет двадцати пяти,  всех воодушевила, и поэтому предложение Некраса было принято без обсуждений.

 

Пошли.

 

Добротно срубленная банька стояла, чуть ли не посреди огорода. Экран, то есть маленькое окошко, заслоняли кусты малинника, подступающие вплотную к бане и поэтому пробраться незаметно к месту наблюдения, не составило большого труда.

 

Стали подсматривать.

 

Что греха таить - красиво. Как на порнографических картах, колоды которых, привезенных из города, «гуляли»  среди пацанов, по поселку.

 

Сколько времени мы любовались прелестями врачихи, я не знаю, но тут случился страшный облом.

 

Все испортил Некрас, этот четырнадцатилетний восьмидесятикилограммовый бугай, который, пытаясь увидеть больше всех, а может быть от избытка чувств, так хрустел малинником, что вскоре перед экраном появился муж врачихи, с ковшом кипятка в руках. Учитывая, что было уже темно, мы спешно ретировались, оставшись не ошпаренными и не опознанными под крики типа - «Мать твою вашу так…!»

 

Удалясь на безопасное расстояние, погоготали, обмениваясь впечатлениями от увиденного и смело продолжили реализацию ранее намеченного плана…

 

«Волосатый» крыжовник оказался так себе - не дозрелый и кислый. Зато виктории мы поели всласть. Хотели вскрыть еще пару ульев, стоящих в глубине сада, но Витя резонно заметил, что  «этот   кладовщик Никита, неделю назад весь мед скачал и нам, достанутся только пустые соты со злыми пчелами в придачу». Никто спорить не стал. Я, тем более, так как из всей компании, я самый младший. Хотя мне скоро, через семь месяцев - одиннадцать.

 

Летняя короткая ночь,  стояла перед рассветом. Все затихло. Подул легкий ветерок. Небо чуть-чуть посветлело.

 

Мы шли  по селу, наслаждаясь тишиной, прокручивая в памяти события прожитого дня и предвкушая  теплую домашнюю постель и безмятежный сон.

• Пойдем к конному, в пикульки зайдем, может там, кто из парней есть – лениво предложил Васюга.

 

Пикульками мы называли  уютную полянку около конного двора, в круговую обсаженную кустами акации, из стручков которой все парни делали свистульки, издающие слабенькое: «Пп-и-и-и». Посреди  поляны, кто- то соорудил  даже  длинный стол из старых почерневших досок и  вкопал скамейки.

 

Мы любили там собираться. Со стороны дороги нас никто не мог заметить, и мы вовсю дурачились, стреляли друг в друга семенами акации через трубки, играли в подкидного дурака, в «ножички» или в «чику», на деньги.

• Ладно, пошли, только не долго, а то мне завтра  рано вставать, с отцом на покос надо ехать – пробурчал Некрас.
• А ты не ложись, завтра и вставать не надо будет, ехидно брякнул Витя.

 

Завернув за угол магазина, в развалку, цепью во всю ширину дороги, прошли около дома Шеиных, в огороде, у которых, росли две голубые ели, такие диковинные для деревни.

Около первого барака (в поселке был еще один барак) Панфиловский рыжий кот, устроил грубую разборку с собратом, который посреди ночи приперся с коровника в эти места, неизвестно зачем.

      Когда мы подошли ближе, разборка была в самом разгаре, в клубах дорожной пыли. Панфиловский  кот одолевал, воодушевленный близостью дома и справедливо разъяренный наглым  вторжением на законную территорию  темно –серо –полосатого - (как зэка в робе), грязного, пахнущего навозом проходимца. Тишину ночи разрывали дикое шипение и басовито - протяжное –«Мм-ма-а-а-у-у!!!».

     Некрас быстро прекратил это хулиганство, с правой ноги поддав «полосатому», который несколько раз кувыркнувшись в воздухе, шмякнулся на противоположной стороне дороги, у фонарного столба. Встал, очухиваясь от столь внезапного, скорого перемещения в пространстве и несколько раз злобно оглянувшись в нашу сторону, юркнул в дыру забора.

• Рецидивист  еб…й!- сплюнул через зубы Некрас.

    Васюга, идя чуть в стороне, что-то усиленно нашаривал по карманам. Потом раздалось легкое чавканье. Днем, в магазине мы покупали тягучие ириски и Васюга, видимо, как всегда заныкал про запас, а сейчас вспомнил.

• Дай конфетку.
• Поцелуй Светку.
• Ну, дай, чо ты.
• Последняя.
• У, жила – незлобиво подвел итог Витя и посмотрел в сторону двухэтажного, каменного, оштукатуренного и свежепобеленного дома, на фронтоне которого, кирпичной кладкой  обозначено – «1959г». Витя тут жил. Родителям в этом доме недавно дали квартиру.

   

У Вити дома был даже свой телевизор, с квадратным экраном размером чуть больше ладони и хитрым приспособлением из стекла, навроде аквариума, прикрепленного к телевизору. Когда в «аквариум» наливали воду, то изображение значительно увеличивалось и мы, вместе с взрослыми, усевшись на полу, смотрели разные телепередачи.

• Вить, а завтра тебе отец даст включить телевизор. Говорят, какой-то фильм про войну покажут – сказал я, начиная составлять планы на перспективу нового дня.
• Он, мне еще сегодня, как следует даст, если дома появлюсь. Утром сказал мне дров в баню наколоть, а мы целый  день на пруду прокувыркались.
• А давай на сеновале ночевать.
• Посмотрим.

       

До Пикулек оставалось метров сто пятьдесят. Справа, вдоль дороги, чернел старый барак, в котором жильцами частенько устраивались веселые гулянья, с гармошкой и мордобоем. Чуть дальше дом Летовых –последний перед околицей. Сегодня мы уже не раз проходили и проезжали на велосипедах мимо. Днем все было привычно и знакомо.

      

Дядя Петя Летов, как всегда, сидел у ворот на скамейке, попыхивая «козьей ножкой», распространяя на всю округу приятный запах махорки. От количества пропущенного и выдыхаемого через измученные хроническим бронхитом легкие деда, издали иногда казалось, что в хозяйстве дяди Пети начинается возгорание.

     

Прикид у деда был по-деревенски прост и надежен, правда, несколько странноват для пробегающих мимо ребятишек и жаркого июльского дня.  Шапка-ушанка, не виданного нами ранее покроя, из меха, первоначальный цвет и принадлежность которого, установить уже не представлялось ни какой возможности в виду чрезвычайной древности головного убора. Суконный пиджак на голое тело,  штаны в аккуратных заплатах и огромные серые валенки.

    

Однажды Витя, в очередной раз, внимательно рассмотрев деда, поделился с нами своими наблюдениями.

• Если взять валенок дяди Пети, обрезать немного голенище и поставить валенок на дорогу, то издали он будет похож на гусеничный трактор ДТ-54.
• Точно! И хрен объедешь – дополнил кто-то из пацанов.

    

На лацкане старенького пиджака деда, навсегда пришпилен Орден Ленина, который дядя Петя заработал на трудовом фронте честно и носил с гордостью. На День Победы дед добавлял к Ордену еще кучу разных боевых орденов, медалей и чинно блестел у дома, сидя все на той же лавочке. 

     

За незлобивый характер, веселый нрав, возраст и почтенное прошлое, мы его сильно уважали и даже в огород за огурцами, к нему не лазили. 

     

Бабка Летиха - жена дяди Пети, старушка  худенькая, но довольно бойкая, всегда кружила поблизости, хлопоча по хозяйству.      Часто забегала по - проведать родителей дочь-Катерина, живущая в «веселом» бараке.

    

После того, как у нее несколько лет назад убили мужа, Катерина стала потихоньку выпивать, но родительский дом не забывала.

     

Впрочем, я опять отвлекся.

    

То, что произошло дальше, пересказать на словах трудно, а может быть и не возможно, но все последующие события той  летней ночи и  утра, вот уже сорок с лишним лет прокручиваются у меня перед глазами, как в страшном кино.

• Слышь, парни? Чо это?- вдруг остановившись, произнес Витя.

 

Мы замерли, тревожно вслушиваясь в темноту. Впереди, откуда-то сбоку, от дома Летовых раздался слабый, толи храп, толи стон, толи мычание.

     - Опять наверное, в бараке веселились, нахрюкались, сейчас спят, кто, –где – попробовал расслабиться Васюга.

• Да вроде вечером тихо было. Я на велике, часов в девять, около барака проезжал – вставил Некрас.

       Звуки, все- таки похожие на стон,  повторились.

• Давай посмотрим. Витя шагнул вперед.

     

Мы свернули вправо, прошли несколько метров и на траве, перед домом, заметили лежащего человека.

     Подошли ближе.

     Женщина лежала ничком и стонала. Одна рука вытянута вперед, вторая под туловищем, нога, в чулке и калоше, подогнута в колене. На второй ноге, калоша не было.

• Похоже бабка Летиха. Она в таком полосатом платье сегодня по огороду ходила.

     Витя нагнулся и перевернул тело на спину.

• Что-то липкое, - добавил Витя, вставая, перебирая пальцами рук и пытаясь их рассмотреть.
• Она же не пьет, -не впопад сказал я.
• Вась, посвети.

         Вася достал из кармана курточки свой любимый фонарик «Дайман», включил и направил луч света на землю. Через какую-нибудь секунду все отшатнулись.  Все лицо, платье Летихи, было залито кровью. Глаза закрыты. В уголках рта, вместе со стонами и хрипами, появлялись розовые пузыри.  На руке, наискось плеча, зияла большая рана, из которой медленно сочилась кровь. Волосы, скатавшиеся в мокрый ком, как-то не естественно блестели.

      Мне стало холодно. Руки и колени тряслись.

      Мир, всего несколько минут назад, казавшийся таким теплым и веселым, вдруг превратился во враждебную окружающую среду. 

      « Бабку Летиху?» « Кто?» «Зачем?» – вихрем проносилось в мозгу.

      Мы, деревенские пацаны, не раз видевшие кровь на лицах дерущихся по пьяни мужиков, видевших умирающих животных под ножом умелых кольщиков, лужи крови, которые нам самим приходилось убирать, после того, как забьют скотину,  стояли сейчас в оцепенении и молчали. Вася выключил фонарик.

    Противная дрожь сотрясала меня.   

   «Курточку надо было одеть»- подумал я. Хотелось убежать. Мы не знали, что предпринять.

    Из оцепенения вывел всех Витя.

   - Валентину Федоровну надо звать. Обращаясь к Некрасу:- Давай, бегом!

     Некрас сглотнул слюну,  не сказав ни слова, убежал.

     Стали ждать, не зная, как и чем помочь хрипящей старухе. Фонарик не включали. Минут через пять Некрас вернулся.

     - Сказала, сейчас придет, только оденется - выдохнул он.

      Как показалось, прошло еще минут пятнадцать.

    - Где эта врачиха. Не одевается, а опять раздевается, наверное,   перед своим Толиком. Ты чо, ей доходчиво не мог объяснить –  сказал Витя, укоризненно посмотрев на Некраса.

• Дак, чо, она возмущется: «Время три часа ночи… время три часа ночи…Сказала, что сейчас придет- зло огрызнулся Некрас.

      Врачиха действительно пришла, неспешно, одетая в какую-то юбку и кофту, неся с собой фельдшерский чемоданчик. Без белого халата, в котором все ее привыкли видеть в фельдшерском пункте, она выглядела не обычно.

      Чемоданчик открывать не стала, присев на корточки перед Бабой Летихой, пощупала пульс. Потом, рассматривая  раны на лице и голове, вдруг, коснувшись лица старухи, оттянула кожу за край раны, которая была похожа на подкову положенную на левую щеку – от глаза, до подбородка - и мы опять с ужасом отшатнулись.      Внутри раны были видны кости, глаз вывалился и глазное яблоко белело. Казалось, что старуха в ужасе смотрит на нас этим выпавшим глазом.  В горле у Бабы Летихи, что-то захлюпало, засвистело и раздался страшный ужасный стон.

• Все- мрачно сказала врачиха.
• Что, все- недоуменно произнесли мы.
• Бесполезно. Сейчас она умрет. Идите в гараж и звоните в милицию.

       Фельдшер медленно встала и, оправив юбку, ушла по улице, вдоль мирно спящих домов. Мы ошалело смотрели в след.

Мы были категорически не согласны с тем, что вот так, все может происходить.  Что врач не оказывает помощи раненой, не суетится, не делает искусственное дыхание, не наносит какие-то повязки, в конце концов, не зашивает раны. Нам казалось, что врачи должны вести себя как-то по-другому.

   - Вот сука!- только и смог выдавить Васюга.

 Вокруг не было ни души.  

        Баба Летиха была мертва. А мы и не заметили, как она умерла, пока смотрели на уходящую врачиху. 

       Все вместе прибежали на проходную совхозного гаража.         Сторожа не было. Может, делал «обход территории», а может, дрых где-нибудь в теплом  углу.

     «Вззу…вззу…вззу…»- это Витя накручивает ручку массивного черного телефона, висящего на стене.

• Коммутатор, – наконец  голосом заговорил телефон.
• Нам милицию надо.
• Минуточку, соединяю.

       Витя крутанулся на месте, засуетился вдруг, сунул мне трубку телефона.

        - На, сообщи…

       В трубке долго что-то щелкало, пищало, наконец, раздались длинные гудки, а потом серьезный, сонный мужской голос ответил:

• Милиция, дежурный слушает!
• У нас тут.., на улице…, Бабу Летиху… убили – выпалил я.
• Где это у нас?  Какую Бабу Летиху? Когда? Кто?

     Я сбивчиво объяснил, как мог, после чего серьезный голос сказал:

• Так, сейчас пол- четвертого... Ждите на месте происшествия, оперативная группа скоро приедет. Ни чего не трогайте.

     Потихоньку рассветало.

     Идти на «место происшествия» не хотелось. Страх и ужас от  недавно увиденного, маленько притупился, захотелось спать, но интерес к тому, что приедет из города какая-то «оперативная группа» искать убийцу Бабы Летихи, пересилил и мы, тихонько пошли обратно.

    Трава под ногами становилась мокрой. Веяло утренней прохладой. Падала роса. Где-то в глубине деревни звонко пропел петух.

      - Похоже, наш орет.  Все еще с похмелья отходит – ухмыляясь, сказал Витя.

    Все негромко засмеялись, вспоминая тот случай.

    …Примерно неделю назад, мы, маясь от жары и безделья, решили провести кое какие опыты с домашними животными.

     Лабораторию устроили у меня дома. В качестве препаратов была использована валерьянка, пузырек которой стоял на кухне, у мамы в шкафчике и пол чекушки самогона, украденного Витей у отца.

      Первым подопытным выступал мой кот  Мурзил, который, почуяв запах валерианы, охотно согласился поучаствовать в наших научных изысканиях. Правда, наш опыт, закончился быстро и не совсем удачно.

    Кот мгновенно и качественно вылизал весь пол, на который мы разлили  препарат, после чего, бесконтрольно стал бегать по комнате - как ненормальный, катался по ковру выпучив глаза, призывно мяргал противным голосом, а когда мы с Витей попытались его поймать, выскочил в форточку, предварительно исцарапав до крови  наши  руки.

      В огороде, куда он выпал из окна, он накинулся на соседскую кошку, мирно лежащую  под кустом смородины, со своим выводком котят. Всех перепугал.

    Сосед Иваныч, наблюдавший это безобразие, стал кричать, что мол « к чертовой матери застрелит эту хвостатую сволочь, а на меня, паразита, нажалуется матери, так как я такой же разбойник, как и кот».

    Мурзил, немного оклемавшись, деликатно свалил от этого шухера и до сих пор домой не появлялся.

     Второй опыт прошел более мирно.

     Мы, выбравшись из дома, пошли к курятнику тети Нюры, где изловили хозяина птичьего гарема. Петух был классный. Переливался всеми цветами радуги.

     Осторожно, через соломинку, мы несколько раз влили ему в клюв определенное количество самогона и, привязав за лапу длинной бечевкой, чтобы не убежал, стали наблюдать.

     Петух, через некоторое время, стал похож на настоящего мужика, во время застолья: стал клевать без разбору всякий мусор – видимо хотел закусить; распустил крылья - как руки, и, волоча их по земле, ходил кругами по двору; пытался петь; неудачно взлетая на забор - упал; клюнул в глаз подошедшую к нему и изумленно смотревшую на него курицу, после чего упал возле забора и затих.

     Мы, откровенно говоря, в начале испугались, что подопытный сдох. Потом, сообразив, что петух в стельку пьян, отвязали бечевку и, положив его у забора, на сквознячок - удалились.

      Вечером, когда мы бродили  по улице, Васюга, вспоминая опыты, так хохотал, что проходящая мимо доярка тетя Клава спросила: - «Вася, кто тебя так рассмешил, или может, кто щекочет».

• Да нет, просто я вчера, тетя Клава, в цирк ездил, клоунов смотрел. До сих пор смешно.

    Опыт, произведенный с петухом накануне, имел неожиданные последствия и взбудоражил утром всю деревню, которая, как известно «просыпается с петухами».

      Наш подопытный петух, проспался часа на два раньше положенного времени и, повинуясь инстинкту, заорал на всю деревню. Его, с дуру, не разобравшись, подхватили другие петухи.

      Деревенские, мужики и бабы, подгоняемые вековыми традициями, сонно принялись за крестьянский труд. Зачем смотреть на часы, когда и так ясно- на улице светло, петухи пропели- пора вставать. Тем более что у многих деревенских, в то время и часов то не было, кроме Никиты.

      Через полчаса, по улице в изумлении бегал пастух - одноглазый Шакир, нанятый в пастухи, за плату, всей деревней и возмущался всем встречным выгонявшим из дворов скотину: - « Защ-щем, скотина рано погнал? Щ-щетыре щ-щаса… Я не нанимался коровы пасти! Договаривались щ-щесь щасов! Кто деньга давать будет?»

     Пока разобрались - всем на работу пора.

     Мужики потом спорили - что, да почему - чей петух в три часа запел. Бабки судачили: «Смотри-ка, нынче все перемешалось. Засуха. Птица встревожилась. Не к добру, как перед войной».

      Мы, подслушивая рассуждения бабушек и, в общем то, не ожидавшие таких результатов своих опытов - тихонько помалкивали, понимая, что дело может принять оборот международного  значения.

 …. Подходя к «месту происшествия», мы остановились на перекрестке, метрах в тридцати от трупа Бабы Летихи.    

     Стояли молча.

     Еще вчера, Баба Летиха, суетилась по огороду, здоровалась с нами, а сейчас это- покойник.  Покойников боялись все, кроме Вити, да и то, он храбрился скорее от обязанностей - как ни как, а главарь.

      С  момента обнаружения Бабы Летихи, и до того, как мы возвращались обратно, всего то прошло полчаса, это я с удивлением заметил по часам висящим на стене проходной.